Ричард Штерн - Вздымающийся ад [Вздымающийся ад. Вам решать, комиссар!]

— Так все и было, — согласилась Ханнелора Дрейер.

— И при этом, собирая бумаги, выпавшие из сумочки, совершенно случайно заметили, что в них написано. — Циммерман ободряюще улыбнулся. — И что же вам совершенно случайно показалось интересным?

— Множество дат и чисел!

— Не может быть! — в восторге воскликнул Фельдер.

Циммерман же констатировал:

— Во всяком случае, вы не производили обыска квартиры фрау Хорстман, на который не имели ордера. И не искали никаких доказательств, имеющих значение для следствия, поскольку для этого нужна санкция прокурора. Чисто случайно вы что-то нашли. Что это было?

Донесение Ханнелоры Дрейер.

«Я увидела два экземпляра документов, каждый на шести листах. В них было полно исправлений, видимо, это были рабочие заметки. Оригинал отсутствовал, и, вероятно, первый экземпляр тоже, потому что оба оставшихся, которые я видела, были слабо пропечатаны. В заметках приведены данные о сделках с крупными земельными участками. Там были данные и о множестве мелких и средних объектов, но среди них особняком стояли пять исключительно крупных:

1. Участок на окраине Шонгау, по соседству с военной базой, размером 50–55 тыс. квадратных метров. Недавно на участке была построена ярмарка. Цена покупки в 1954 году составила 2 марки за квадратный метр, цена продажи в 1968 — 24 марки за метр.

2. Участок в низине в районе Инголыптадта размером 160 тыс. квадратных метров. Был куплен в 1956 году по 1 марке за квадратный метр, а в 1962 продан по 38–42 марки за метр. На участке сразу после продажи выстроен нефтеперегонный завод.

3 и 4. Продажа участков в 1964 году, частью на территории Хафолдингского леса, частью на Эрдингской пустоши. Цена покупки от 2 до 3 марок за квадратный метр. Можно полагать, что прибыль от продажи составляет несколько тысяч процентов.

5. Участок, обозначенный литерой „Ф“, который расположен на границе округа Штарнберг и леса с западной стороны. В 1955 году куплен был за 300 тысяч марок, его нынешняя цена — от 5 до 5,5 миллионов марок.

Все эти сделки осуществила мюнхенская фирма „Хубер, Хубер и Лайтман, торговля недвижимостью“ по указанию и за счет банка Шрейфогеля».

— Выглядит это многообещающе, — невозмутимо заметил Циммерман.

— Если все это правда, — засомневался Фельдер. — Вы знаете, журналисты способны уцепиться за любую ерунду, чтобы раздуть сенсацию.

— Но эти данные, видимо, верные, — сказала Дрейер. — Я позволила себе запросить кое-какую информацию из отдела экономической преступности.

— Ну, если так, нам будет чем заняться, — успокоился Фельдер.

Тут заговорил Циммерман.

— Дорогая коллега! — Это было столь необычное для него обращение, что после него следовало ожидать нечто небывалое. — Дорогая коллега! Если вы не возражаете, я устрою, чтобы вас немедленно перевели в мой отдел!

Ханнелора Дрейер приняла предложение не задумываясь. Ведь она понятия не имела, в какую угодила мясорубку. С той минуты она стала сотрудником отдела, начальник которого был человеком невероятной работоспособности и рвения в работе, решительным и неумолимым к своим и к чужим. Но, ко всеобщему удивлению, скоро в полицайпрезидиуме о Циммермане и Дрейер стали говорить не иначе как «старый лев и его любимая кошечка».

Циммерман распорядился:

— Фельдер, позаботьтесь, чтобы все данные, добытые коллегой Дрейер, были тщательнейшим образом проверены. Подключите к этому всех наших экспертов. Добейтесь официального содействия федеральной криминальной службы. Согласие советника Хедриха я получу. Направьте всех наших сотрудников, пусть поищут вещи, оставшиеся от Хорстмана. Разумеется, пусть в первую очередь проверят, нет ли где-нибудь еще бумаг. Они могут храниться у кого-нибудь из коллег или в сейфе у адвоката…

— А что с Вольрихом?

— Этим я займусь сам. Но это не к спеху. Полагаю, я его напугал. Он знает все — или вообще ничего из того, что нас интересует. Теперь вы, коллега Дрейер. Поскольку вы работаете у меня, я вам устрою не слишком приятный уик-энд.

— Я все равно бы не знала, чем заняться.

— Рад это слышать, — довольно буркнул Циммерман. — Тогда просмотрите все, что Фельдеру удалось собрать по этому делу. Постарайтесь определить, за кем нам лучше установить наблюдение. Узнайте, сколько нам смогут выделить людей. И на этом пока все.

Карл Гольднер, по кличке Карлхен, о своем визите к ассистенту фон Готе.

«Каких только людей я ни перевидал здесь в Мюнхене! Но куда здешним светским львам до этого фон Готы! Это просто уникум! Мог бы жить в свое удовольствие, так нет, он гнет спину в полиции! Это настолько меня потрясло, что я сразу проникся к нему симпатией и спросил:

— Так что, собственно, вы желаете знать?

Он только этого и ждал и засыпал меня градом вопросов, между прочим, весьма продуманных. К примеру, насколько влиятелен Шмельц? Что он мог бы предпринять против Вардайнера и насколько это было бы опасно? И у кого лучше отношения — у Бургхаузена с Вардайнером или у Тириша со Шмельцем? И кто бы мог, по моему мнению, у Шмельца и Вардайнера быть ближайшим помощником, их правой рукой? Как живется Вардайнеру с его фрау Сузанной? Что из себя представляет Вольрих? Какова роль Хельги Хорстман? Что же задумал Хайнц Хорстман?

Я сказал ему так:

— О каждом из этих людей вы можете думать как вам угодно — они только люди, как каждый из нас. Но некоторые любопытные подробности я вам с удовольствием сообщу. С чего бы начать? Пожалуй, с Греции.

Ведь там обитает в одном из афинских дворцов или на вилле у моря черноволосая красавица Мария. Она актриса и в настоящее время — главный предмет любви и обожания Анатоля Шмельца. Пожалуй, в эту авантюру он кинулся очертя голову в основном для того, чтобы излечиться от безответного чувства к фрау Сузанне. В Греции он ведет себя, как когда-то Гете в Карлсбаде. У него для этого хватает и финансовых возможностей, и способностей объяснить все это себе и другим с моральной стороны. Правда, прошлым летом эта поэтическая страсть едва не потерпела крах. И все из-за Хайнца Хорстмана».

Тириш, издатель «Мюнхенского утреннего курьера», любил проводить выходные в своем деревенском поместье возле Вальдхайма. Тут он отдыхал от горячки недели и разыгрывал хуторянина: навещал священника, осматривал поросят на откорме, справляясь, как те прибавляют в весе, и отправлялся прогуляться в сад, скорее напоминавший парк.

Погода в эту субботу до самого вечера стояла прекрасная. Сияло солнце, синело небо, температура около нуля к легкий покров свежего снежка, приятно хрустевшего при ходьбе… И Тириш хотел одного — наслаждаться всем этим без помех.

Однако из поэтического настроения он был безжалостно вырван, еще не дойдя до идиллически застывшего пруда; из кухонного окна его пронзительно звала жена:

— Телефон! Звонит Вольрих. Утверждает, что это срочно!

— Иду, иду, — неохотно отозвался Тириш.

Трубку он взял через открытое окно.

— Ну что вы беспокоите меня в субботу?

— Другого выхода нет, — расстроенно произнес Вольрих. — Я только что вернулся от Хельги Хорстман. По-моему, с ней будут проблемы. Договоренности о документах она придерживаться не хочет. Видимо, попытается действовать самостоятельно. Нужно что-то предпринимать.

— Я сейчас приеду, — энергично заверил Тириш. — Сообщите Шмельцу. Через час соберемся в издательстве.

Версия Вольдемара Вольриха, которую он спокойно выдал немного позднее при разговоре с сотрудником полиции.

«Поверьте, вы ничего не понимаете. Твердите о совести, ответственности, чувствах и подобной ерунде. Смешно! Тогда об этом и речи не было. В игру вступили деньги, большие деньги.

Чтоб вам было ясно, игра пошла по-крупному. Банкир Шрейфогель внезапно дал понять, что склонен поддержать издательство Тириша и Шмельца. И это испугало Бургхаузена с Вардайнером. Поймите, в этой ситуации конкурентная борьба между обеими газетами, тянувшаяся многие годы, вступила в решающую фазу. Теперь ведь для обоих решалось — быть или не быть».

— Господи, — хрипло вздохнул Вардайнер, сползая со стула. Одна из служанок, услышав стон, побежала за хозяйкой. Фрау Сузанна, которая как раз пробовала новый серебряный лак для ногтей, помчалась к мужу.

— Мне очень плохо, — задыхаясь, сознался Вардайнер, — но это пройдет.

— Что с тобой, Петер? На тебе лица нет, — заволновалась Сузанна. Налив в стакан немного холодной воды, подала мужу два порошка, лежавших наготове. — Ты до смерти устал. Чем это может кончиться?

— Да ничего, справлюсь, — с усилием произнес Петер Вардайнер.

— Я так и думала, тебе главное — справиться. Почему ты так надрываешься?